“Газпром” хочет принять участие в проектах по сжижению газа в Иране, видя в них способ организовать выйти с собственным газом на рынки Индии и Ближнего Востока. Но участники отрасли и аналитики скептически настроены относительно перспектив производства СПГ в Иране. Для таких заводов нужны западные технологии и инвесторы, а те могут найти на рынке гораздо менее рискованные возможности для получения СПГ, пишет “Коммерсантъ”.

“Газпром” подал заявку на участие в СПГ-проектах в Иране, сообщило вчера местное агентство Mehr. В компании не стали это комментировать. Источник в “Газпроме” отмечает, что, хотя монополия и говорила в ходе переговоров с иранцами о своем интересе к таким проектам, об отправке официального предложения или заявки ему неизвестно. На прошлой неделе глава Минэнерго РФ Александр Новак, который входит в совет директоров “Газпрома”, говорил, что компания хотела бы участвовать в разработке генсхемы газовой отрасли Ирана, строительстве газопроводов и хранилищ газа, добычных проектах и проектах по СПГ, причем не только по сжижению, но и по маркетингу газа.

Сейчас в Иране нет ни одного СПГ-завода, хотя до ужесточения санкций у Тегерана были большие планы по их строительству, в основном на базе гигантского месторождения Южный Парс на юге страны. Total с малайзийской Petronas строила СПГ-завод Pars LNG мощностью 10 млн тонн в год на базе блока 11 Южного Парса, но в 2008 году компании из-за санкций ушли из проекта, оставив его в готовности 50-70%. Незадолго до этого так же поступил консорциум Shell и Repsol, который планировал Persian LNG на базе блока 13 мощностью 15 млн тонн в год. “Газпром” с Petronas занимался добычей на блоках 2-3, а в 2008 году подписал меморандум о взаимопонимании с Иранской нефтяной компанией (NIOC) о строительстве СПГ-завода, но практических шагов сделано не было.

Как говорили собеседники в “Газпроме”, для компании в идее СПГ-проекта в Иране наиболее привлекательной является возможность масштабного обмена газом. “Газпром” мог бы поставлять газ на север Ирана (сейчас этот район снабжается из Туркмении) и забирать эквивалентные объемы СПГ из портов на юге страны. Поставки на север Ирана можно было бы вести как через Азербайджан (своп с местным газом), так и из Туркмении, с которой у “Газпрома” до недавнего времени был контракт на покупку газа (по версии российской стороны, контракт разорван с начала года, но, вероятно, будет так или иначе возобновлен). СПГ из Ирана “Газпром” мог бы поставлять на быстрорастущие рынки Южной и Юго-Восточной Азии, прежде всего в Индию, куда прямые поставки из РФ сложно организовать. Кроме экономической выгоды “Газпром” мог бы получить и стратегические дивиденды, сохранив за собой контроль над ключевыми потоками газа в Средней Азии и Каспийском регионе, а также укрепив позиции на Ближнем Востоке.

Но собеседники на рынке не уверены в реализуемости этих планов в ближайшее время. “Чтобы построить СПГ-завод, в акционерах нужен мейджор — Shell, Total, Exxon,— а такие компании в нынешней ситуации на газовом рынке строить завод в Иране не будут”,— считает один из источников. Он отмечает, что цены на СПГ в ближайшие годы будут низкими, а к концу десятилетия мощности по его производству в мире, вполне вероятно, будут недозагружены. “В этой ситуации едва ли кто-то будет готов выложить $10-12 млрд за иранские политические риски”,— замечает он. Валерий Нестеров из Sberbank Investment Research напоминает, что компании из США даже после снятия санкций в Иране практически не работают, а большая часть СПГ-технологий предоставляется именно поставщиками из Америки. У “Газпрома”, как и в РФ вообще, технологии крупнотоннажного сжижения газа нет. “Никто иранский газ на рынке не ждет, заинтересованность бизнеса в новых СПГ-проектах сейчас низкая”,— соглашается аналитик. По его мнению, интерес “Газпрома” к Ирану — в большей степени работа на перспективу, а также попытка согласовать стратегию с возможным конкурентом.